Украина-2014: возможен ли международный консенсус?

Украинский кризис стал главным событием года на международной арене и, скорее всего, останется на повестке дня еще очень долгое время. Он не только обнажил все трудные моменты становления и развития украинской постсоветской государственности, но и выявил целый ряд противоречий глобального характера, которые зрели достаточно давно. События на Украине послужили своеобразной лакмусовой бумагой и катализатором этих негативных трендов, в рамках которых проявились острые разногласия не только между Москвой и Киевом, но и по линии Москва–Брюссель–Вашингтон. В этом контексте от развития ситуации на Украине во многом зависит и система безопасности на всем европейском континенте. Майдан и истоки конфликта Майдан, положивший начало украинскому кризису, с одной стороны, заслуживает критики, прежде всего, потому, что его участниками были представители националистических организаций, оказавшие заметное влияние на радикализацию украинского общества. С другой стороны, значительная часть участников Майдана искренне выступала против коррумпированной власти и в пользу европейского вектора, зачастую не вдаваясь в содержательную часть этого курса, а именно в те издержки, которые придется нести Украине в случае его быстрой реализации. Режим В. Януковича послужил основной причиной Майдана, хотя его истоки следует искать в общих проблемах эволюции украинской государственности на протяжении двух постсоветских десятилетий. Значительная часть участников Майдана искренне выступала против коррумпированной власти и в пользу европейского вектора, зачастую не вдаваясь в содержательную часть этого курса, а именно в те издержки, которые придется нести Украине в случае его быстрой реализации. Помимо внутренних причин, выступление против власти было вызвано внешним фактором. Огромное влияние, которое оказали США на события на Украине, уже практически никем не оспаривается, даже многими американскими экспертами. Для России действия Соединенных Штатов стали во многом рубежным этапом, чертой, за которой последовала открытая конфронтация. Если в 1990-е годы можно было говорить о преобладании западного, прежде всего американского, влияния на евразийском континенте, в том числе и на постсоветском пространстве, то начало 2000-х годов характеризовалось усложнением международных отношений. Однозначный курс на насаждение «своих» режимов, продвижение НАТО на восток, претензии на господство в области конструирования образов, идей и смыслов вызвали ответную реакцию, в первую очередь, со стороны России и КНР. Хотя эти акторы сами имеют серьезные проблемы, связанные с зависимостью от ресурсов, отставанием в области инноваций, перманентным поиском своего места в мире (в случае с Россией), догоняющим развитием и исчерпанием ресурса дешевой рабочей силы (в случае с Китаем), они все громче заявляют о себе. Россия, небезосновательно воспринимавшая постсоветское пространство как сферу своего влияния, отреагировала на экспансию Запада созданием лимитрофных государств и реализацией концепции «русского мира». При проведении такой политики Москва исходила из того, что многие русскоязычные и русские, проживающие в странах постсоветского пространства, оказались поражены в правах. Если в 2008 г. резкая ответная реакция России вызвала тотальный кризис в отношениях, то 2014 г. привел к гораздо более серьезной ситуации, хотя и тогда, и сейчас Россия, по сути, действовала реактивно и рефлекторно. События в Крыму и ситуация на юго-востоке Украины были вызваны, в первую очередь, именно проблемами внутреннего развития украинского государства. При всех недостатках политики России на постсоветском пространстве, ставших особенно заметными в 1990-е годы, именно нежелание части граждан принять модель развития, которую реализовывала Украина, привело к последствиям, наблюдаемым нами сегодня. Противоречия особенно обострились в условиях географического разделения Украины, обусловленного историческими причинами. В целом ряде регионов, таких как Донбасс, Закарпатье, Крым, требовалась более острожная, тонкая политика, направленная на интеграцию, закрепление статуса языка (русского, венгерского, русинского), определение реально автономных, а не декларативных полномочий регионов. Кроме того, события в Крыму и на юго-востоке Украины продемонстрировали полное недоверие граждан к власти как на национальном, так и на региональном уровне, стремление уйти из-под диктата Киева. В столице и в других городах центральной и западной Украины, напротив, популярными стали лозунги, высмеивающие или остро критикующие Донбасс и Крым, позицию проживающих там людей, якобы причастных к установлению коррумпированного режима. Проблемы национальной идентичности, отсутствие взаимопонимания и желания договариваться по языковым, культурным и социальным вопросам затруднили эффективное функционирование центральных властей. При всех недостатках политики России на постсоветском пространстве именно нежелание части граждан принять модель развития, которую реализовывала Украина, привело к последствиям, наблюдаемым нами сегодня. В итоге сегодня юго-восток и в меньшей степени Крым, жители которого однозначно высказались в пользу присоединения к России (96,77% от принявших участие в референдуме 16 марта 2014 г. при явке 82,71%), стали проблемными с точки зрения международных отношений, а юго-восток в прямом смысле слова превратился в место не просто военных действий, но и массовых преступлений против гражданского населения. С точки зрения международного права, можно найти противоречия в вопросе волеизъявления крымчан. Но если исходить из сути волеизъявления, опасности возникновения в Крыму той ситуации, которая наблюдается сейчас на юго-востоке Украины, и военно-стратегических рисков для России, вхождение Крыма в состав России закреплено решением народа Крыма и не подлежит сомнению. Европа уже знала подобные прецеденты. Ситуация в Косово, когда односторонние действия США и их союзников вызвали дальнейший распад Югославии и привели к созданию нового де-факто государства, отличается лишь тем, что Косово не вошло в состав Албании. Однако это не меняет сути события: отделение региона, подавляющее большинство жителей которого не хотели находиться в составе Сербии, произошло, причем оно было осуществлено без референдума. Минское соглашение и пути урегулирования После тяжелых многомесячных боев на юго-востоке Украины в Минске было подписано соглашение о прекращении огня. Это соглашение было абсолютно необходимо, так как обеим сторонам продолжение вооруженного конфликта было невыгодно как с военной (особенно для украинских властей), так и с политической (прежде всего, для ДНР и ЛНР) точки зрения. Но может ли это соглашение стать первым шагом на пути урегулирования конфликта? Несмотря на то, что Россия оказывала помощь ДНР и ЛНР, она не признала эти два образования и, подвергаясь серьезным санкциям со стороны ЕС и США, озвучила мирный план, который послужил основой для предложений президента П. Порошенко по децентрализации Украины и наделению Донбасса особым статусом. Позиция России прошла довольно сложную эволюцию – от нежелания признавать президентские выборы на Украине и поддержки В. Януковича до систематических телефонных переговоров с лидерами Украины и встречи в Минске. При наличии разных точек зрения в Москве, видимо, начинают все отчетливее понимать, что сохранение единства Украины и наделение восточных регионов особым статусом в значительной степени более реалистично и выгодно, чем создание очередного лимитрофного государства на российской границе. Образование марионеточного государства, которое станет реципиентом в экономическом плане и не будет оказывать влияния на политику Киева, приведет к еще большей конфронтации России и Запада, что в условиях действующего режима антироссийских санкций вряд ли оправданно. В Москве начинают все отчетливее понимать, что сохранение единства Украины и наделение восточных регионов особым статусом в значительной степени более реалистично и выгодно, чем создание очередного лимитрофного государства на российской границе. В этом контексте согласие Киева на децентрализацию, которая не предполагает федерализацию, но, тем не менее предусматривает особый статус восточных территорий, может послужить отправной точкой для реализации последующих договоренностей. В случае их заключения перед Москвой встанет вопрос о том, что делать с субъектностью де-факто существующих ДНР и ЛНР, как нейтрализовать активность радикально настроенных ополченцев и выдвинуть на первые роли политические фигуры, которые смогут обеспечить договоренности с Киевом. В этом плане многое будет зависеть от исхода парламентских выборов на Украине 26 октября 2014 г. Победа радикальных сил – партии «Батькивщина», Радикальной партии Олега Ляшко и др., если в совокупности они наберут голосов больше, чем президентский блок, обострит ситуацию. С этой точки зрения наиболее выгодной представляется победа пропрезидентского предвыборного блока – как по партийным спискам, так и в мажоритарных округах. Этот сценарий сейчас наиболее вероятен. Сегодня украинский кризис затрагивает не только проблему Донбасса, но и значительно более широкий круг вопросов, касающихся поставок газа, подписания и ратификации соглашения об ассоциации между Украиной и ЕС и др. В этом заключается одна из главных проблем, но одновременно и надежд на урегулирование. С одной стороны, комплексное разрешение кризиса представляется более сложным, но с другой – появляется больше шансов на взаимные уступки. Ведь пакетное обсуждение всегда быстрее приводит к компромиссу, чем обсуждение вырванных из контекста тем. Один из залогов выхода из кризиса – это, безусловно, стабильное энергоснабжение ЕС через Украину, выплата Украиной долга России и получение ею скидки на покупку газа. В международном плане речь может идти о гарантировании всеми сторонами внеблокового статуса Украины, о невхождении ее в НАТО, т.е. о своеобразной «финляндизации» Украины. В данном случае этот термин не следует понимать буквально, ведь разница в положении Финляндии в 1950–1960-х годах и современной Украины очевидна. Но именно внеблоковость и сохранение экономических отношений с ЕС и Россией могут послужить фундаментом для будущего эффективного развития. Причем это не отрицает общий европейский вектор Украины, суть которого нашла отражение в программе евроинтеграции, предложенной П. Порошенко и рассчитанной до 2020 г. Вместе с тем сроки выполнения этой программы представляются чересчур оптимистичными. Применение внеблоковой модели не должно ограничить украинский суверенитет. Настоящий ее смысл состоит в том, чтобы, будучи малой страной, выжить в тени большой и не попасть в подчиненное положение. Для России такое позиционирование Украины было бы весьма выгодным, поскольку тогда наступила бы разрядка в отношениях с ЕС, и России не пришлось бы выступать перед КНР, рядом стран-партнеров в Азии и Латинской Америке с заведомо невыгодных позиций. Актуализация боснийского сценария, т.е. фактическое превращение Украины в недееспособное государство с несколькими автономными районами, приведет лишь к установлению новых разграничительных линий в Европе. Хотя они пройдут несколько дальше от Москвы, чем нынешняя российско-украинская граница, кардинально проблему глобальной безопасности для России эти линии не решат. Кроме того, такой подход существенно ограничит возможности Москвы вести политическую игру на внутриукраинском поле. Применение внеблоковой модели не должно ограничить украинский суверенитет. Настоящий ее смысл состоит в том, чтобы, будучи малой страной, выжить в тени большой и не попасть в подчиненное положение. Сегодня помешать общему европейскому вектору Украины вряд ли возможно, но платить за Украину, обеспечивая большими финансовыми вливаниями ее относительную экономическую и социальную стабильность, ни США, ни Евросоюз без России не намерены. Кроме того, целый ряд стран Европы, в том числе те, кто обеспечивал или выражал готовность обеспечивать реверсивные поставки газа на Украину (Словакия, Венгрия), вовсе не горят желанием ссориться с Россией и нарушать сложившиеся хозяйственные и культурные связи. В то же время и сама Россия, видя в Украине одну из целей своей геополитической игры, должна осознавать, что иметь нейтральное внеблоковое государство, пусть даже и европейски ориентированное, и при этом сохранять хорошие отношения с Западом гораздо лучше, чем проводить изоляционистский курс и превращаться в младшего сырьевого партнера Китая. Увязывание вопроса об отмене взаимных санкций с вопросом о децентрализации Украины при сохранении ее территориальной целостности и внеблокового статуса, отказ от обвинительной и оскорбительной риторики в СМИ, подписание нового газового соглашения и выработка необходимых алгоритмов действий по осуществлению диалога в условиях вхождения Крыма в состав России позволят, пусть и в отдаленной перспективе, выйти из кризиса доверия в отношениях. Не случайно к такому подходу склоняется и целый ряд известных американских политиков и экспертов (например, Г. Киссинджер). Не принимая многое в российской внешнеполитической линии, они, тем не менее, указывают на важность отказа от «демонизации» Москвы и необходимость перехода от односторонних действий к многостороннему диалогу. Реализация подобных диалоговых сценариев возможна только, если официальный Вашингтон даст на это свое согласие. Последний, учитывая заметно недооцененный некоторыми экспертами в России евроатлантизм и зависимость европейских элит от США, пока выступает с наиболее радикальных позиций. Однако существование глобальных угроз (прежде всего, в лице организации «Исламское государство» и других форм радикального ислама) не позволит США полностью игнорировать роль России. Ведь любой важный вопрос современных международных отношений увязан с целым рядом других в сложную систему, поддержание баланса которой без России невозможно. Мир, установившийся на Украине, пока относителен и хрупок. Последние события показывают, что некоторые горячие головы в этой стране не против очередного витка эскалации конфликта. То и дело поступают сообщения о новой концентрации украинских войск вдоль линии разграничения, что не может не вызывать тревогу. Ведь любая эскалация или даже достижение военной победы не означает политическое урегулирование, особенно учитывая сложную региональную ситуацию на Украине. В этих условиях особую роль в российско-украинских отношениях приобретают контакты на экспертном уровне. Это касается как опытных специалистов, так и молодых экспертов и общественных лидеров. Общественная дипломатия, ставшая заложницей кризиса и недооцененная на постсоветском пространстве в целом, способна создать благоприятную почву для восстановления контактов через поиск общих точек соприкосновения и профессиональное незаидеологизированное обсуждение всего комплекса проблем российско-украинских отношений. Александр Гущин К.и.н., доцент кафедры стран постсоветского зарубежья РГГУ, эксперт РСМД