Что показала встреча в Кремле? Подведем предварительные итоги переговоров

Переговоры Владимира Путина, Ангелы Меркель и Франсуа Олланда в Москве продолжались более четырех часов и завершились поздней ночью без каких-либо развернутых заявлений. Сразу после окончания встречи канцлер Германии и президент Франции покинули российскую столицу. Однако некоторые «знаки» о том, чему были посвящены переговоры и чем они закончились, действующие лица все-таки оставили.

Прежде всего можно обратить внимание на место проведения встречи. Меркель и Олланд прилетели в Москву из Киева, где встречались с Петром Порошенко. Очередность встреч показывает, что предложения нужно было только предварительно согласовать с украинским президентом и уже окончательно — с Путиным.

Во-вторых, в отличие от внеплановой декабрьской встречи президентов России и Франции в аэропорту Внуково, вчерашняя встреча прошла в Кремле и была анонсирована заранее, что тоже не может не быть знаком. Визиты европейских лидеров по-прежнему проходят в атмосфере прикрытости и спешности, и в этом смысле говорят о сохранении напряженности, но вместе с тем и прогресс налицо.

Кроме того, нельзя не заметить, что в последние дни заметно сократилось число провокационных заявлений со стороны киевской власти. Еще совсем недавно Арсений Яценюк говорил, что Киев воюет на Донбассе «с армией РФ», а вот Петр Порошенко после переговоров с Меркель и Олландом не стал произносить ничего подобного. Уже в субботу в Киеве заявили, что не предполагают разрывать дипломатические отношения с Россией. В украинском МИДе говорят, что возможны варианты, при которых Донбасс получит автономию, и так далее.

В-четвертых, отсутствие заявлений по итогам московских переговоров тоже может быть хорошим знаком. Если бы переговоры ничем не закончились, скорее всего, последовал бы ряд риторических сентенций о том, что процесс идет и рабочая группа продолжит конструктивное взаимодействие. Но когда процесс и в самом деле идет, об этом как раз и не делают заявлений.

Также можно обратить внимание на то, что пресс-секретарь президента России назвал переговоры «содержательными и субстантивными». Это второе слово используется в русском языке крайне редко и обозначает либо «содержательность», либо «независимость». Поскольку о содержательности переговоров Песков сказал отдельно, можно предположить, что второй термин — это намек на то, что переговоры шли по собственному российско-европейскому сценарию, а не по сценарию вашингтонских партнеров, которые толкуют о предоставлении Украины военной помощи и о дальнейшем наращивании давления на Россию.

В то же время не исключено, что такое предположение грешит чрезмерным оптимизмом: по крайней мере до сей поры ни немецкому, ни французскому лидеру не удавалось доказать, что они способны отстаивать собственные интересы, а не интересы свеого «главного партнера» из-за океана. Европа ничего не выигрывает ни от войны на Украине, ни от антироссийских санкций. Именно этот вопрос в конечном счете и является главной интригой переговоров: до какой степени самостоятельными являются действия европейских лидеров.

Новые предложения о разрешении украинского конфликта могут быть озвучены в Мюнхене или в воскресенье — в ходе телефонных переговоров в «норманнском составе». Отдельные параметры уже понятны: скорее всего, речь будет идти о вводе на Донбасс миротворческого контингента, если, конечно, сторонам удастся согласовать список стран, которые будут делегировать миротворцев. Появление миротворцев (и согласование их появления с обеими сторонами) станет подтверждением того факта, что на Донбассе воюют две стороны, за каждой из которой есть своя правда, а не «хорошие» против «плохих».

Во-вторых, стороны будут договариваться о сохранении Донбасса в составе Украины, но при условии соблюдения ряда договоренностей. Прежде всего это автономия региона, а также, вероятно, внеблоковый (нейтральный) статус Украины — другой вариант не устроит ни ополчение, ни его сторонников.

Киевские политики начали готовить своих сограждан к такому сценарию: слово «автономия» уже произносится. Не произносится слово «федерализация», но это, в конечном счете, вопрос терминологии. Кроме того, речь идет о всей территории Донецкой и Луганской областей, а не только о той, что сейчас контролируется ополчением.

Если договоренность будет достигнута в таком виде, всем сторонам конфликта останется выполнить последнюю и главную задачу: доказать себе и своим сторонникам, что победа осталась именно за ним. Если эта задача будет решена, движение в сторону мира вполне вероятно. При условии, конечно, что Киев способен дистанцироваться от «ястребиных» призывов из Вашингтона, в чем по-прежнему существуют большие сомнения.

Проще всего убедить себя в своей победе будет ополченцам. Предложенный сценарий не дает им государственного суверенитета, но в конце концов выполняет все те требования, с которых начинался этот конфликт: возможность жить по своим, политическим, экономическим и культурным, правилам, формально оставаясь в составе Украины. Жить в одном государстве с теми, кто тебя бомбил, конечно, непросто; помочь должны время и буфер в виде миротворческого контингента.

Несколько более сложно будет убедить своих сторонников в своей победе европейским лидерам. Они так долго говорили о войне хороших с плохими, что призыв к миру звучит диссонансом. Остается надеяться (не без оснований) на слабую память избирателей — и на чудодейственную силу риторических мантр о том, что по итогам всей этой истории Украина, хромая на обе ноги, все-таки «движется к европейским ценностям».

Еще сложнее дело обстоит для киевских политиков. Предоставлять «террористам» автономию и отказываться от «единственно возможного» вступления в НАТО — это все равно что признать поражение. Впрочем, за самочувствие и самомнение киевских лидеров можно не переживать: они многократно доказали свою способность называть черное белым, так что и здесь найлдут способ сохранить "хорошую мину при плохой игре".