Архивы раскрывают свои тайны: НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ЯЗЫКОВОЙ ПОЛИТИКИ НА ПОДКАРПАТСКОЙ РУСИ – ХІІ
Вместо эпиграфа
Stepan Varga: «…Я не стверджую, що ця конкретна стаття (ХІ глава – Р. В.) і всі статті Валерія Разгулова, опубліковані раніше, мають якісь вади, недоліки, Боже упаси, антинауковий вектор. Я не маю на це право, бо з архівними документами не ознайомлений. Річ не в цьому. Мова про те, що, маючи доступ до архівних документів, п. Разгулов освітлює, і т. д. спадщину Срібної Землі виключно (слово «ВИКЛЮЧНО» підкреслюю двома чорними лініями спеціально для мадярських людей) через призму діяльності «русскоязычных» історичних постатей нашого краю, співаючи їм дифірамби, немов ніяких інших подій, фактів тут і не відбувалось, немов рос. мова, рос. л-ра, російські мовні особи визначали домінанту історичного розвитку цієї Землі, яку нині іменують Закарпаттям. Мова про те, що на основі такого документального багатства, п. Разгулов ACU REM TETI GIST, голкою торкається суті».
Валерий Разгулов: «Пан Варга, коментуючи серйозні теми, наголосив - клоунади в нашому житті, при-достатньо. Пишу ж на серйозні теми! І не «виключно», як вважають деякі, - на замовлення, а для душі. Тому, продовження буде!».
Вместо предисловия
Василий Андреевич Сочка-Боржавин, вспоминал:
«Нашими любимыми педагогами были Степан Фодор, Алексей Фаринич, Андрей Контрош, Ян Подешть. Первый прививал любовь к окружающей природе, часто ходил с нами на экскурсии в близкий радванский лес, в Невицкое, в урочище Дринодил. Второй учил любить классиков русской литературы, открыл нам дорогу в библиотеку Народного дома имени Духновича, где получали книги для домашнего чтения. Третий приобщал нас к античной культуре, к произведениям Вергилия и Горация, а четвертый пробудил интерес к чешским писателям Божене Немцовой, Карлу Гавличку-Боровскому, Карлу Яромиру Эрбену, Яну Неруде, Алойзу Йирасеку…
Учителем украинского языка и литературы был галичанин Володимир Бирчак, составитель школьных читанок, автор книги «Літературні стремління Підкарпатської Русі», выдержавшей два издания в Ужгороде в 1921 и 1937 гг. Его лекции об украинских писателях слушали с интересом, потому что он был эрудитом, к тому же для разрядки имел на уроках оригинально пошутить. Однако сердца наши завоевать не смог. Думаю, потому, что в национальном вопросе Бирчак был фанатиком, далеким от корректного славянина и европейца.
Юрий Гойда, старше и меня, и доброй половины одноклассников на целых три года, отличался более прямым, независимым нравом и, помнится, вступил с Бирчаком в своеобразный спор: вместо имени Юрий на обложках школьных тетрадей писал Георгий Гойда, кроме тетрадок по чешскому языку, где приходилось писать Йиржи. Когда Бирчак красными чернилами перечеркнул «Георгий» и вывел сверху «Юрій», он сменил тетрадку…
И наш с Гойдой главный интерес – любовь к художественным книгам – был связан скорее с учителем русской литературы Алексеем Фариничем. Носили мы с собой в школу «дневники чтения» - большого формата, с мягкими зелеными обложками тетради. По ним отчитывались о прочитанных дома художественных произведениях.
Имели мы в то время в употреблении учебник Мариана Мацеевича «Руководство по истории русской литературы для старших классов чехословацких учебных заведений» (Издательство «Паллас», Пряшев, 1928 г.). Были в этом учебнике интересные статьи об устной народной словесности, о памятниках древнерусской письменности и классиках русской литературы. Там же были и краткие сведения о творчестве таких мастеров, как Константин Бальмонт, Валерий Брюсов, Александр Блок, Андрей Белый, Леонид Андреев, Александр Куприн, Иван Бунин, Алексей Толстой, Аркадий Аверченко, Игорь Северянин…
Мы с Юрием Гойдой были гимназистами-шестиклассниками, когда в апреле 1937 года преподаватель русского языка Алексей Фаринич в конце урока объявил: «Семнадцатого приходите в Народный дом имени Духновича. Состоится встреча с писателями Мукачева и Ужгорода…
Публика на том вечере собралась очень большая. Внимание приковал к себе главным образом Андрей Карабелеш – известный поэт, редактор мукачевского литературного ежемесячника «Наши стремления». Его выступление после каждого прочитанного стихотворения сопровождалось аплодисментами. А для меня с Гойдой это было особенно памятным событием: мы впервые увидели признанного живого поэта… Выступили на вечере и другие местные писатели: Иосиф Жупан, Михаил Попович, Алеша Маковичанин (псевдоним Алексея Фаринича), а так же самый молодой Василий Добош, автор книги «Святая злоба». Она вышла в свет в 1936 году в серии библиотеки «Сотружество», вместе с первыми книгами Емельяна Балецкого («Вербный трепет»), Андрея Патруса-Карпатского («Плетью по совести»), Федора Иванчова («Под соломенной стрехой») и несколько других авторов нашего края. С серией этих изданий, а также с книгами Андрея Карабелеша, Михаила Поповича, Алеши Миковичанина мы, конечно, были хорошо знакомы…». («Хоралы из любимых долин». Ужгород. 2009. стр. 89-90 и 130-131).
Вот в такой атмосфере, возрастал Юрий Гойда в стенах Ужгородской реальной гимназии. Безусловно, всё это повлияло на раннее творчество Григория Карпатского (под таким псевдонимом он тогда писал). Тут и социальные «Раступитесь горы», «Я весь огонь», «Отчизне»,»Лети, соловей»; антифашистский цикл «Тигры задыхаются», «Расступитесь годы»; любовная лирика «Душа моя, как раненая птица», «Мне кажется, что я осенний лист», «О, если б мог я выплакать тебя» и др. В 1943 году издал книгу стихов социально-романтического направления «Живая синь». Сейчас мало кто знает, что Юрий Гойда был домашним учителем дочери и сына Алексея Бескида, брата губернатора края. Финансово, это позволило, гимназисту пятого класса, приобрести с десяток книг из серии «Избранные произведения русских писателей», которые выпускало пражское славянское издательство «Кремль».
Родился будущий официальный поэт «социалистического реализма» 15 марта 1919 года в семье хлебороба (свинопаса) в селе Зняцево Мукачевского округа. В 1932 году окончил пять классов «в родной деревне». После окончания ужгородской гимназии, поступает на естественно-географический факультет Дебреценского ун-та, который оканчивает в 1944 году. Но пределом его мечтаний, еще с 1941 года, было желание перевестись в Будапештский ун-т, где учились его собратья по перу: Василий Сочка (Боржавин), Емельян Балецкий, Петр Продан, Юрий Керекеш (псевдоним Лазурин), Кирилл Галас (псевдоним Красин), Михаил Бубряк (псевдоним Андрей Бич), Дмитрий Вакаров, Иван Комвлоший, Семен Панько, Михаил Симулик, Иван Угрин (псевдоним Бурлак), Иосиф Архий (псевдоним Иванов) и др. интересных
В 2000 году в издательстве «Поліграфцентр» в Ужгороде вышла объемная книга «Юрій Гойда: ПОСТСКРИПТУМ» куда вошли воспоминания современников, послевоенные стихи на украинском языке. Словом, много интересных фактов, но у меня сложилось впечатление, что уж очень тут постарались (перестарались) составители, чтобы «слепить» из него такого себе – украинского классика. Впрочем, это моё субъективное мнение. К стати, уникальные фотографии для заставки взял из этого издания.
А теперь снова процитирую Василия Андреевича Сочку-Боржавина:
«Период, когда Юрий Гойда стал руководить писательской организацией (с 1947 по 1954 годы – Р. В.) , не обещал радости: на этом посту Гойда сменил Андрея Патруса- Карпатского, который был вызван телеграммой в Киев, в союз писателей, и там репрессирован. Для характеристики противоречий атмосферы, в которой в ту пору жила местная творческая интеллигенция, приведу хотя бы несколько примеров. В статье «Очередные задачи идеологической работы в Закарпатье», предшествовавшей увольнению А. Патруса-Карпатского, прежде всего, подвергся нападкам упомянутый поэт, о котором было даже сказано, что его моральный облик «запятнан нечистоплотными делами». Грубая критика обрушилась также на головы П. В. Линтура и Ф. М. Потушняка. Этой публикации в областной газете «Закарпатская Украина» предшествовало состоявшееся 18 июля 1947 года в Мукачеве собрание интеллигенции города. И вот какие выводы сделал её безымянный автор: «Нет ничего удивительного, что критик Линтур, находясь в плену у буржуазной идеологии, не заметил крупнейших срывов в творчестве члена Союза советских писателей Федора Потушняка…».
В этих обстоятельствах и возглавил небольшой отряд писателей области Юрий Андреевич Гойда. За его плечами в ту пору лишь старая книжечка «Живая синь» и всего десятка два новых стихотворений. Тем более старался оправдать, как тогда писали, высокое доверие. Его несколько раз избирают в областной Совет депутатов трудящихся ( в том числе от православной столицы края – Изы – Р. В.) и членом обкома КП Украины.
Но, несмотря на поддержку свыше, он, как руководитель, оказался в сложном и трудном положении по отношению к коллегам, их творческим судьбам, лишь как поэт обрел прямой путь, легко издавался. Начиная с 1947 года, Гойда отошел от русского языка, стал писать по-украински. А я, наоборот, подобно бывшему «наставнику хустской литературной школы» Петру Линтуру, писателю Иосифу Жупану, краеведу Петру Сове, поэтам Андрею Карабелешу, Петру Продану, Василию Добошу, большей части литераторов Закарпатья 40-х годов, продолжал, в духе традиций наших писателей-просветителей второй половины ХІХ столетия, писать по-русски. Кроме того, у Ю. Гойды в ту пору появились новые друзья-однолетки в лице поэтов Миколы Шаповала и Костя Дрока, к которым я не питал особого доверия. Думаю, прежде всего, потому, что относились они оба с пренебрежением к нашим историко-культурным традициям, а язык наших матерей Микола Шоповал называл «засміченою, чудернацькою мовою»». (Указ. соч. стр. 115-117).
У каждого писателя была своя мотивация перехода с русского языка на украинский. Например, у классика украинской литературы Ивана Чендея, было свое особенное чутьё, помноженное на литературный талант. А до этого, еще совсем недавно, под псевдонимом «Дубовой», он писал, не выезжая на фронт, репортажи для бродиевского «Русского слова». И снова цитата, Иван Чендей, свой такой переход, объяснял: «Звичайно – українська мова літератору на Закарпатті нині відкриває широкі можливості адже говірка закарпатців і є українською говіркою. Письменник, який пише українською, має величезну змогу користуватися говіркою, пишучі літературний твір, він має змогу збагачувати українську мову за рахунок нових, взятих розумно з говірки слів». («Юрій Гойда: ПОСТСКРИПТУМ». с. 140). Отблагодарили своей декомунизацией, коммунисты ввели повсеместно украинский язык в крае, а еще раньше, в 20-е годы ХХ ст. по указанию из Киева партийный орган «Карпатскую правду» перевели на украинский язык; а заигрывание Борканюка с членам «Просвіти»? Словом, уважаемый читатель, ещё одна глава на очереди.
По словам автора «Энциклопедии Подкарпатской Руси», доктора исторических наук Ивана Попа: «В последние годы Г. становится официальным поэтом «социалистического реализма», певцом «обновленного края», «воссоединения с Украиной. Ежегодно выходили книги его стихов, переиздавались и после его смерти. Оригинальным остался только в лирике, переводов стихов венгерских поэтов, стихах для детей. Его творческий путь был прерван преждевременной загадочной смертью». (Ужгород. Издательство В. Падяка. 2001 . стр.138). Трагедия произошла 2 июня 1951 года. Похоронен поэт на кладбище Калвария.
Загадка преждевременной смерти Юрия Гойды, объясняется тем, что, на мой взгляд, его со скандалом снимают с должности руководителя областной писательской организации. К стати, приказ о назначении подписал известный драматург Александр Корнейчук. Так был решен конфликт в пользу директора краевого книжно-газетного издательства П. Цибульского, тут Гойда не рассчитал свои силы, а его киевские покровители, сыграли в молчанку. Словом, не выдержало сердце. На его место назначают Ивана Чендея, именно ему поручают организовать похороны опального Ю. Гойды. Классик вспоминал, как он обратился к П. Линтуру с просьбой выступить с траурной речью:
- Надо, Петр Васильевич, чтобы выступили Вы на могиле Гойды.
Петро став страшним, вбитим до неможливості. Але в ньому я знайшов якесь неуловиме вираження правди і справедливості.
-Ну что ж я о нем скажу? Хорошего о нем мне сказать нечего, ведь он десять лет лил грязь на мою голову, а плохое о нём я говорить не хочу.
- Да, Петр Васильевич, какая жестокая судьба!
- Иван! Я целую ночь не спал! Думал о судьбе, думал о какой-то неумолимо жестокой судьбе, которая постигает человека. Хоть бы он успел снять с себя ту вину, которую понес… Я рад, что ни ты, ни я не сделали ему ничего злого…». (Указ. соч. с. 136).
Валерий Разгулов, историк-архивист-краевед
Р. S.
В середине 2000, известный закарпатский журналист и общественный деятель Николай Кошута (1955-2016), приглашает меня войти в состав редколлегии учрежденного им прорусинского еженедельника «Карпатський Євроміст», которое, без колебаний, принял. К слову, моим коллегой стал легендарная, как для меня личность, Камил Найпавер, кандидат исторических наук, один из лучших шахматистов Закарпатья, переведший с латинского и венгерского на украинский язык «Літопис Анонімуса про діяння угорці під час пошуків і віднайдення Батьківщин». На долгие годы он стал для меня моральным авторитетом. Связывало нас и то, что когда-то, в разное время, работали в Береговском филиале Государственного архива Закарпатской области. Еще одной неординарной личность, оставившей глубокий след в моём сердце, был художник-график, карикатурист целого цикла «нарисованного юмора», иллюстратор книг Феликса Кривина, Владимира Фединишенца и др. авторов, сын Юрия Гойды – Андрей Гойда (1949-2007). Андрей Юрьевич многое об отце не мог мне рассказать, ведь когда его не стало, ему было всего два годика. Говорили в основном об его творчестве, отмечу, что у сына, русина по духу, было свое отношение к наследию отца. В какой-то мере, меня Береговчанина, подружило и то, что его мама, Елизавета Васильевна, после смерти мужа, вторично вышла замуж за береговского врача Юрия Миговича, от этого брака родилась дочь Марианна (живёт в Швеции) и сын Юрий. Проживали супруги в городе Берегово на нынешней улице Линнера. По словам ее сына, Андрея, возможно, где-то на чердаке пылятся рукописи отца, его книги и дневники, которые увезла с собой мама. Так оказалось, что этот особняк приобрел мой первый директор на Береговском филиале Ленинградского электромеханического завода ПО «Заря», Петр Валентинович Омбоди, на мой вопрос: известно ли ему что-нибудь о творческом наследии Юрия Гойды, утвердительного ответа не получил. По его словам: «от старых хозяев сохранилось лишь приложение к журналу «Огонек»». Но это не остановило мои поиски…
В. Р.
