Военная цензура — черная, гражданская — белая...

Военная цензура любила черный цвет. В письмах с фронта всякие сомнительные слова или целые фразы замазывались непросветными чернилами: смотри, не смотри, все одно. Цензура же гражданская отмечалась цветом белым: запретят газете в последний час публиковать какой-либо материал, а заменить нечем - и появлялся на полосе белый квадрат или прямоугольник. Люди, читая письма и газеты, старались угадать, какое именно слово замазали, какая статья неугодна власти. Гадая, размышляли, и потому порой находили то, что и не терялось. Так, по крайней мере, обстояло дело в первую мировую войну. Затем процесс рационализировали, подозрительные письма просто уничтожали, а с автором могли и поработать на предмет "дурак или враг?". Газеты же писали только проверенную, утвержденную правду, и потому ни один дюйм площади зря не пропадал. Заодно и досужие умы лишалась предлога для гаданий. Временно. Отсутствие информации тоже информация, нужно только осознать, что страницы вырваны, даже если нумерация идет строго по порядку. Помогает понять неладное нестыковки и странности в сюжете, а также заявления людей, читавших ту же книгу, но в более раннем издании. Добившись полной добродетели газетчиков, цензура взялась за литературу и искусство. И отечественных авторов не щадили, а уж авторов заграничных, переводных стригли и брили в соответствии с господствующими вкусами и указаниями. А как работали с кинолентами кудесники ножниц и клея! То обыкновенный фильм превращался вдруг в двухсерийный, то, наоборот, двухчасовая картина ужималась до семидесяти минут. Искушенные кинозрители только перемигивались - самое интересное, конечно, вырезали! Находились очевидцы, смотревшие фильм в Париже или хотя бы в Ужгороде по телевизору, и, слушая пересказы, остальные только слюнки утирали. Даже музыку держали в узде - про папочку cool заграничным гастролерам петь разрешали, а про Распутина - ни-ни. Правда, магнитофоны простые, а потом и видеомагнитофоны сводили работу цензоров на нет, из чего следует, что цензура в определенной мере способствует всем видам прогресса. Природа не терпит пустоты, но еще больше пустоты не терпит человек. Незнание, то есть пустоту информационную, хочется заполнить чем угодно инстинктивно. Лучше бы заполнить знаниями, но не всегда это возможно. Иногда не хватает знаний, иногда представления где, она, пустота, собственно, находится. Ноет, тянет, даже гложет, а место локализовать не удается. Иногда пустоту закрывают щитами с грозной надписью - "Не встревай! Убьет!" а иногда маскируют столь искусно, что кажется, будто не незнание это, а, напротив, единственно верное знание на этой планете. Видишь ряды стеллажей, заполненных бесчисленными документами, книжные шкафы, забитые фолиантами и считаешь что уж где-где, а здесь у нас полный порядок. Но только покуда не посмотришь пристальнее. Если в книге по тем или иным причинам пропущена страница, а то и дюжина, читатель автоматически, по праву мыслящего получает лицензию на домысел. Из контекста, из опыта, а то и из своих снов и фантазий он пишет, пусть и нечувствительно, пропавшие страницы заново. Если противоречий ни с предыдущим, ни с последующим текстом нет, реконструкцию можно считать состоявшейся, хотя утверждать, что заполненное в точности соответствует утерянному, пожалуй, рискованно. Да еще и предыдущий и последующий тексты тоже случаются с лакунами, и порой дыр в повествовании больше, чем основы. Пропущенные фрагменты в кинофильмах и романах у многих получались много ярче и красочнее, нежели у оригинала.computerra.ru